Хотя в пропущенных главах осталось так много интересного, что просто жалко бросить. Например, в ХХХ главе вы бы прочитали про «Татьяна русская душою», а это удивительное и вместе с тем загадочное место. И не потому, что читатель не может понять, а потому, что оно выглядит столь простым, что кажется, будто и понимать там нечего.
— Пора начинать?! Разве всё ещё не...
— Да. Прежде были лишь присказки. А теперь серьёзно.
мелькнул и скрылся молодой повеса, цинично думающий про родного дядю. Он мчит на почтовой тройке к старику, чтобы (ради наследства)
Это наш шер ами Евгений, который умён и очень мил. И как-то не хочется думать, что он покинул столицу и отправился в глушь делать там в точности то самое, чем занимается совершенная стерва княжна Катиш. У постели умирающего дяди (графа Безухова) она, племянница Катиш, сидит и день и ночь, не отходя ни шагу прочь, печально поднося лекарство, думая «когда же чёрт возьмёт тебя?!» и не подпуская Пьера.
Вообще-то внезапная любовь к богатому умирающему родственнику — такая банальность, такая пошлость, трюизм...
Но как-то так получается, что Катиш — гадина, а Эжен Онегин — милашка. Симпатии нам бесконечно важнее фактов. Симпатия автора (даже не высказанная прямо) определяет наше отношение к герою. Бабник Арамис — душка. Бабник Анатоль — скотина. Пословица объясняет это лучше всякого учебника психологии: не по хорошему люб, а по любу хорош.
...Ближе к середине романа, когда весьма начитанная Татьяна влюбилась в Онегина, ей стали сниться книжные герои:
Мы высоко ценим примечания Александра Сергеевича, и потому цитируем даже их. Если чёртов Мельмот упомянут Пушкиным трижды, то, может, стоит попробовать почитать?
No comments:
Post a Comment