Роман. Немой Онегин. Части одиннадцатая и двенадцатая

Хотя в пропущенных главах осталось так много интересного, что просто жалко бросить. Например, в ХХХ главе вы бы прочитали про «Татьяна русская душою», а это удивительное и вместе с тем загадочное место. И не потому, что читатель не может понять, а потому, что оно выглядит столь простым, что кажется, будто и понимать там нечего.

— Пора начинать?! Разве всё ещё не...
— Да. Прежде были лишь присказки. А теперь серьёзно.
мелькнул и скрылся молодой повеса, цинично думающий про родного дядю. Он мчит на почтовой тройке к старику, чтобы (ради наследства)

Это наш шер ами Евгений, который умён и очень мил. И как-то не хочется думать, что он покинул столицу и отправился в глушь делать там в точности то самое, чем занимается совершенная стерва княжна Катиш. У постели умирающего дяди (графа Безухова) она, племянница Катиш, сидит и день и ночь, не отходя ни шагу прочь, печально поднося лекарство, думая «когда же чёрт возьмёт тебя?!» и не подпуская Пьера.

Вообще-то внезапная любовь к богатому умирающему родственнику — такая банальность, такая пошлость, трюизм...

Но как-то так получается, что Катиш — гадина, а Эжен Онегин — милашка. Симпатии нам бесконечно важнее фактов. Симпатия автора (даже не высказанная прямо) определяет наше отношение к герою. Бабник Арамис — душка. Бабник Анатоль — скотина. Пословица объясняет это лучше всякого учебника психологии: не по хорошему люб, а по любу хорош.

...Ближе к середине романа, когда весьма начитанная Татьяна влюбилась в Онегина, ей стали сниться книжные герои:

Мы высоко ценим примечания Александра Сергеевича, и потому цитируем даже их. Если чёртов Мельмот упомянут Пушкиным трижды, то, может, стоит попробовать почитать?

Уволившиеся сотрудники встали на защиту музея Бахрушина

Музей – место тихое. И дело не только в назидательном «пожалуйста, не шумите», но и в характере самих сотрудников. Поэтому когда музейщики поднимают крик в защиту своего детища, невольно чувствуешь эту боль. Всего пару дней назад стало известно о массовом увольнении сотрудников из главного театрального музея страны и о «компетентности» нового руководства в лице Кристины Трубиновой. Главный директор «Бахрушинки» Дмитрий Родионов поначалу опровергал эту информацию, но нарастающий скандал вынудил его выйти из зоны комфорта и начать публичный разговор.

«Когда идет процесс активного развития и переформатирования деятельности такой сложной творческой и научной институции как музей, возрастают и требования к профессиональным компетенциям сотрудников: надо осваивать новые способы учета, создавать программы, которые сегодня интересны школьникам и молодежи, расширять деятельность по продвижению наших коллекций, их доступность. Представление о тихой спокойной музейной жизни сегодня не более, чем миф», – сообщил директор.

Он также отметил, что уволившиеся сотрудники не нашли времени высказать свои претензии ему лично. Однако Родионов готов к любому диалогу с коллективом, «но не через посредничество третьих лиц».

Сами же уволившиеся сотрудники имеют иное мнение на сей счет. Нам стало известно об отправленном коллективном письме в Союз театральных деятелей его председателю Александру Калягину.

В частности, в распоряжении редакции «МК» оказался текст письма, изобилующий говорящими фактами. Поначалу сотрудники ждали от «эффективного молодого менеджера» интересной программы по развитию музея. Но вместо этого Кристина Трубинова сразу же изъяла все вакантные ставки музея, не известив никого из руководителей подразделений, и поставила на видоизмененные должности команду «новых менеджеров».

Директор по развитию Ирина Смирнова, чьими усилиями были проведены ремонтно-реставрационные работы фасадов в Главном доме и в Каретном сарае, стала называться заместителем генерального директора по имущественному комплексу. Таким образом, дипломированный специалист с многолетним опытом не только лишился права подписи в особо важных делах, но и стал занимать неподобающую по своей сути должность.

Музейщики не раз слышали яростные крики и ругань Трубиновой в адрес молодых сотрудниц PR-службы. «Её не смущали даже гости вернисажа. В дальнейшем мы поняли, что это ее не смущает вообще никогда, поэтому не удивились громкому скандалу с коллегами из музеев Кремля и ГИМа во время монтажа стенда на Интермузее», – сказано в письме.